Если называть войной взрывы, разрушающие не только дома, но и саму возможность дальнейшей жизни на территории, подвергнутой бомбардировке, то в Казахстане была локальная ядерная война. В качестве эксперимента.
Полностью оценить ее влияние на настоящее и будущее, наверное, не получится даже следующим поколениям. К воздействию атомных взрывов на жизнь, людей и общее будущее даже в годы всеобщей паранойи относились довольно легкомысленно – во всех странах: и в СССР, и в США и в других странах-обладателях ядерного оружия.
ТОТАЛЬНАЯ СЕКРЕТНОСТЬ, ИЗМЕНЯЮЩАЯ МИР
Все программы ядерных проектов во всех странах были секретными. Но проблема оказалась не только в том, о чем не знали обычные люди, но и в том, о чем не знали сами военные и ученые, занятые в этих закрытых программах. В эпоху увлеченности гонкой вооружений, новыми удивительно мощными игрушками, в самом начале ядерного пути человечества, немногие посвященные так и не смогли остановить то самое лихорадочное человеческое и военное любопытство: а вдруг кто-то успеет раньше, а давайте сначала взорвем, а там уже и посмотрим, что будет…
Но ядерное оружие оказалось одним из немногих изобретений, которое кардинально изменяет мир: не только политику, но и его физическое состояние. После взрыва обычных бомб, разрушающих города, к их восстановлению можно приступать на следующий день. После применения ядерного оружия – пройдут десятилетия, сотни лет, когда человек без опаски сможет зайти на зараженную продуктами взрыва территорию. Человечества уже не будет, а последствия игры с атомными игрушками все еще останутся на Земле.
А мы так и не знаем в точности, как именно ядерные испытания влияют на нашу жизнь, – слишком отдаленные сроки последствий, чтобы их можно было оценить в течение тех нескольких десятилетий, которые прошли с момента первого ядерного взрыва. И параноидальная секретность проектов подчас и не позволит нам узнать – никогда. Часть информации утеряна или скрыта в секретных архивах навечно. Впрочем, дело не только в этом, но еще и в том, что ученые – они же не всеведущи, они в постоянном поиске новых знаний. А существующие знания и понимания процессов тоже не полностью охватывают существующую реальность – науке уже известно многое, из того что было тайной с началом ядерных программ, но кто знает, что еще остается непознанным…
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
Между тем, проблем ядерные программы после себя оставляют немало. Напомним хотя бы о том, что после распада СССР и царившей неразберихе в политике, экономике и взаимоотношениях между внезапно возникшими независимыми странами, состояние Семипалатинского ядерного полигона было настолько неясным, информация о том, что на нем происходит или осталось от испытаний, была насколько скудной, что понадобилось 17 лет еще одной секретной программы, чтобы обезопасить мир хотя бы от вероятности обретения ядерных материалов уже не правительствами, а террористами. На земле ядерного полигона (который к тому же не охранялся) в течение многих лет можно было собрать практически готовых материалов не на одну ядерную бомбу. New York Times, например, в 2013 году, рассказывая об этой программе ликвидации угрозы, упоминала о том, что на площадке Дегелен в неразорвавшихся, но установленных устройствах содержался не только чистый плутоний, но и высокообогащенный уран. К 2012 году проблема была частично решена – штольни запечатаны, земля полигона в потенциально опасных уже для всего мира местах – под охраной. Но до этой программы сборщики металлолома свободно собирали и вывозили километры и тонны радиоактивных кабелей, копни чуть глубже – и вот оно, самое опасное оружие современности. Миру повезло, что никто из военизированных террористических организаций не знал, какое ядерное “богатство” было брошено под небольшим слоем земли. Особенно учитывая события и попытки передела мира в последующие годы.
Но… запечатывая штольни, даже специалисты, ученые, военные не всегда знали о том, что именно останется под этими печатями: информацией о компонентах устройств российская военная машина (наследник этой информации) делилась неохотно. А в отношении испытаний 1950-х годов вообще информации не очень много. И вопрос – а можно ли извлечь ядерные материалы из-под бетонных пробок, он все равно остался.
Мы до сих пор не знаем и то, насколько можно жить на полигоне, выращивать зерно, фрукты, овощи, пасти скот, добывать из земли и рудные, и нерудные материалы. Но с каждым годом узнаем все больше. В первую очередь, благодаря тому, что в Курчатове работает Национальный ядерный центр, часть задач которого – оценка возможности жизни на территории Семипалатинского ядерного полигона.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
Как бы мы смогли пройти мимо Национального ядерного центра страны, оказавшись в Курчатове? Да очень просто – мы бы не смогли в него войти, если бы не позаботились о таком визите заранее. Попасть сюда просто так невозможно – все же режимный и стратегический объект. Для того чтобы попасть внутрь, а тем более ради фоторепортажа, необходимо получить разрешение.
Но условия относительной секретности вполне понятны, а результат журналистского визита оправдывает редакционные ожидания. Мы (предсказуемо) не вдавались в вопросы глобальных или военных задач центра, ограничившись только целями практичных для экономики территории исследований.
МЫ УЗНАЛИ:-
- можно ли есть мясо скота, который пасется на территории полигона,
- можно ли выращивать овощи и фрукты на полигоне, чтобы затем их съесть,
- можно ли пить молоко коров, которые пасутся на полигоне,
- кто и как следит сейчас за воздействием полигона на людей и объекты,
- вся ли территория полигона опасна,
- что именно в будущем способно заменить уголь и нефть.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВО
Первым делом мы прошли в лабораторию радиоэкологических исследований отдела комплексных исследований экосистем института радиационной безопасности и экологии Национального ядерного центра РК. Проводил по ней экскурсию, отвечал на интересующие нас вопросы и рассказывал о целях и задачах своей вотчины начальник лаборатории, кандидат биологических наук, PhD Жанат Байгазинов.
«Основная цель нашей работы, комплексная оценка экосистемы. Мы работаем с почвой, растительностью, сельхозпродукцией, животноводческой и растениеводческой, флорой и фауной полигона. Оценка содержания радионуклидов в тех или иных объектах экосистемы и одно из основных направлений – влияние деятельности СИЯП на экосистему и человека», – рассказал он.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
На схематической карте полигона, которая есть здесь почти в каждом кабинете, показано, как и где проводится оценка экологического состояния биологических объектов. Сколько радионуклидов содержится в почве и в каких концентрациях они переходят в растительность или животных. Сейчас идёт большая исследовательская работа, предваряющая передачу некоторых земель полигона в сельскохозяйственный оборот. Поэтому учёные проводят соответствующие исследования. То есть выясняют, можно ли будет использовать в пищу овощи или мясо с молоком, полученные на территории полигона. На территории СИЯП работает ферма, на которой проводятся натурные эксперименты. В институте радиационной безопасности и экологии в теплицах, на загрязнённой радионуклидами земле, привезённой с полигона, тоже выращивают растения.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Мы берём грязную почву, садим туда растения, выращиваем и смотрим, какие радионуклиды и в какую часть растительности переходят. Оцениваем параметры перехода. У сельхозживотных смотрим динамику накопления и выведения радионуклидов в органах, распределение радионуклидов в организме. Территория СИЯПа огромна – 18,5 тыс квадратных километров. Это как территория Бельгии по масштабам. При этом территории вне испытательных площадок СИП пригодны к использованию. Превышения гигиенических нормативов там нет. И можем сказать, что загрязнения локальны, все загрязнённые зоны огорожены. Содержание радионуклидов в почве могут достигать значимых величин, однако переход радионуклидов в продукцию несущественен.
Для организма человека контакт с ними безопасен. Есть, например, такие особенности – что кости животного накапливают отдельные радионуклиды, а мясо нет. Нас спрашивают – сколько нужно съесть килограммов говядины с полигона, чтобы получить дозу облучения, равное полученному при рентген обследовании? Ответ такой – всю жизнь кушать и не накопится. С растениями почти так же», – заверил нас Жанат Байгазинов.
После этих слов главный редактор смело съела огурец, выращенный в лаборатории (до сих пор жива и ничего не излучает, кроме утренних поручений на планёрках).
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
СКОЛЬКО РАДИОНУКЛИДОВ В ПРОДУКТАХ
Мы прошли по многим закуткам института и посмотрели, как проводятся исследования. В это время нам поведали о том, что СИЯП – это уникальное место. Во всём мире основные элементы радиологического загрязнения, по которым проводят исследования – цезий и стронций, а тут к ним добавлены плутоний и америций. Благодаря этому в институте проводятся уникальные исследования.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Исследования, которые проводятся у нас показывают, что уровень содержания радионуклидов в продуктах у нас ниже в несколько раз, чем в тех, что лежат на прилавках в странах Европы. Считается он в единицах измерения – Беккерель на килограмм. Это показатель активности того или иного изотопа. В стране есть гигиенические нормативы, где расписано полностью, в какой продукции и сколько может содержаться Беккерелей/килограмм. В принципе любой продукт на планете так или иначе радиоактивен. Другое дело – концентрация, которая поступит в организм. Вот её мы и исследуем. Причём казахстанские уровни в несколько раз жёстче, чем в Европе. Например, у нас 200 беккерелей, а у них 1000», – завершил свою часть экскурсии руководитель лаборатории.
Выходя из одного из корпусов института, мы увидели побеги мяты, больше напоминающие лианы. Они свисали из горшков для рассады вниз метра на три. Как оказалось – растение самое обычное, выращено в стандартном грунте, но при постоянных температуре и влажности.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
ИЗУЧАЮТ ВСЕ – ОТ ПОЧВЫ ДО ЧЕЛОВЕКА
Следом мы прошли в корпус отдела аналитических исследований, основными направлениями деятельности которого являются определение содержания радионуклидов и тяжёлых металлов в объектах окружающей среды и материалах и оценка дозовых нагрузок на персонал и население. Все подробности работы отдела нам рассказал его начальник – Владимир Каширский.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Наше оборудование, которое постоянно обновляется, в том числе и благодаря сотрудничеству с США, позволяет определять элементный состав любых объектов. Это может быть почва, вода, пищевые продукты, стройматериалы, донные отложения и так далее. Методы сложные для произношения, но действенные – рентген флуоресцентный анализ, атомно-эмиссионный, масс-спектрометрия с индуктивно-связанной плазмой. Мы можем определить наличие в пробах любого элемента от лития до урана», – сказал нам учёный, проводя по бесконечным кабинетам с мудрёной техникой и не отрывающимися от процесса лаборантами.
Ненадолго остановились мы у обшитой толстыми листами металла камеры. Как объяснил нам Владимир Каширский, здесь проводится оценка доз внутреннего облучения с использованием расчетных и биофизических методов дозиметрии. Сам расчет дозовых нагрузок проводится на основе фактического содержания радионуклидов в организме. Проще говоря, поместив сюда человека можно узнать, сильно он облучён или нет.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
ЖИЗНЬ ВОЗМОЖНА
Побывали мы и в лаборатории ядерно-физических методов анализа, лаборатории элементного анализа, лаборатории радиохимических исследований. В остальная сфера деятельности этого отдела пестрит очень сложными словами и определениями, такими, как: низкофоновый спектрометр, радиохимический анализ, чувствительность альфа- спектрометрического и бета- спектрометрического анализов, активности техногенных и естественных радионуклидов и многими другими. За годы нескончаемых исследований различных проб с полигона, учёные сделали следующий вывод – те территории СИЯП, что рано или поздно будут открыты для сельскохозяйственной или иной деятельности, будут иметь радиационную нагрузке не больше, чем в любом городе Казахстана.
МЕЧТА ОБ ЭНЕРГИИ БУДУЩЕГО
Следующим пунктом нашего назначения стал казахстанский токамак (тороидальная камера с магнитными катушками, предназначенная для проведения исследований в области управляемого термоядерного синтеза). В Курчатове для его эксплуатации реконструированы несколько отдельно стоящих, охраняемых зданий с собственной электрической подстанцией. Как нам рассказал начальник управления инвестиционных проектов НЯЦ РК Денис Зарва, для стабильной работы установки потребовалось смонтировать отдельную высоковольтную линию электропередач. А единовременное потребление электроэнергии токамака значительно превышает расход всего 12-тысячного городка. Сама установка находятся в том же здании, где когда-то собирали ядерные бомбы для испытания на полигоне. Тут их называют просто – изделия.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Специально для этого комплекса была построена линия напряжением в 220 киловольт. Построили подстанцию мощностью 100 мегавольтампер. Это очень много, для гражданских объектов такого не нужно. Вообще от подстанции такой мощности может питаться целый город, а токамак потребляет сравнимую мощность единовременно в течении 5 секунд», – сказал Денис Зарва.
Токамак в Курчатове строили почти 20 лет. Бывали перебои с финансированием, хотя государственные затраты небольшие – всего 7 миллиардов тенге. Для сравнения, только на ремонт дорог ВКО в этом году выделили свыше 10 миллиардов. Казахстанская установка, это часть глобального проекта по строительству международного экспериментального термоядерного реактора ИТЭР (г. Кадараш, Франция), участие в котором принимают страны ЕС, США, Япония, Китай, Казахстан, Россия, южная Корея и Индия. Его общий бюджет составляет около 20 миллиардов евро и превышает затраты на создание большого адронного коллайдера (его строительство обошлось всего в пять миллиардов евро). Впрочем, и эффект от него в будущем обещают больший. Шутка ли – международный термоядерный реактор поможет развить технологии управляемого термоядерного синтеза и в теории обеспечит мощный и безопасный источник энергии. Радиационной опасности никакой – ведь основным топливом термоядерного реактора являются изотопы водорода, топлива для реакции при этом требуется считанные граммы.
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Сердце установки – вакуумная камера в форме тора. Там, под воздействием экстремальных температур и давления, водород превращается в плазму. Как вы помните, наше Солнце тоже состоит из плазмы, а термоядерные реакции, в нём протекающие, протекают в соответствующих условиях. Сами условия для формирования и главное – удержания плазмы, создаются здесь с помощью гигантских магнитных катушек, расположенных вокруг камеры. У нас здесь, как бы небольшая копия строящегося термоядерного реактора», – рассказывает нам Денис, показывая установку.
Обозревая окрестности, мы проходим мимо массы до боли знакомых пятилитровых бутылок. Заметив наш неподдельный интерес, сопровождающий поясняет:
[icon name=”camera” class=”” unprefixed_class=””] Фото Виталия Иванова
«Это дистиллят. Со стороны очень похоже на знаменитую усть-каменогорскую колхозку, но внутри вода. Она нам нужна для охлаждения установки и ее систем».
На данный момент токамак готовят к постоянной работе. В скором времени ведущие казахстанские учёные смогут проводить здесь необходимые для мирового сообщества эксперименты. Главная задача установки – исследование материалов в условиях работы термоядерных реакторов будущего. Основной контингент местных учёных – молодые люди, успешно закончившие технические вузы Усть-Каменогорска, Семея, Павлодара или Томска.
«На мой взгляд управляемый термоядерный синтез — это очень интересный и перспективный физический процесс. Когда-нибудь он избавит мир от зависимости от ископаемых источников топлива. В его основе лежит синтез атомных ядер из лёгких в тяжёлые с выделением колоссального количества энергии. Этот процесс не будет оставлять побочных радиоактивных продуктов», – завершает свой рассказ Денис Зарва.
ЛЕГЕНДАРНАЯ СТОЛОВАЯ
Завершив экскурсию по будущему мировой энергетики, мы не могли обойти стороной столовую НЯЦ. Тем более, что о вкусовых качествах здешних блюд и ценовой политике мы слышали чуть ли не от каждого работника институтов и подразделений, расквартированных в Курчатове. Впрочем, чтобы попасть сюда, нужно пройти через КПП и предъявить удостоверение – заведение находится непосредственно на территории национального ядерного центра и посетить его могут только сотрудники, либо гости. Побывав внутри, мы в полной мере ощутили, почему о столовой слагают легенды. Во-первых, здесь вкусно кормят. Во-вторых, обед из салата, первого, второго, компота, чая, пирожков и куска пирога обошёлся каждому из нас около 800 тенге.
ТАК ЧЕГО НАМ БОЯТЬСЯ?
Понятие радиации для большинства из нас – опасность, связанная с многолетней и довольно убедительной пропагандой и относительно подробным изучением последствий повышения обычного радиационного фона. Да, создание ядерного оружия кардинально изменило саму нашу планету – атмосферные испытания ядерного оружия в 1950-60 годах, например, настолько повлияли на условия жизни на Земле, что признаны переломным этапом в радиоуглеродном анализе. О том, как повлияло на нас изобретение расщепления атома по желанию человека, – даже спустя десятилетия судить сложно, оценить изменения на примере всего лишь нескольких поколений не получится, но в любом случае, теперь можно лишь наблюдать и изучать. Вернуть прошлое без ядерного оружия не получится.
Но нам уже известно: приемлемый уровень радиации позволяет нормально жить даже на многих загрязненных территориях (конечно, в прямой зависимости от степени загрязнения). И земли Семипалатинского полигона в большинстве своем вполне пригодны для обычной жизни, за исключением явно опасных участков. Национальный ядерный центр как раз и занимается оценкой безопасности жизни на бывшем полигоне. Чтобы спокойствие было информированным.
