Мы с ужасом ждем вероятной “второй волны” коронавирусного кризиса. Потому что у нас есть наглядные иллюстрации, насколько пугающими или не во всем рациональными могут быть действия государственной власти в области “защиты здоровья граждан”.
На сайте Американского института экономических исследований (AIER) опубликовано открытое письмо бельгийских врачей и медработников по ситуации, связанной с коронавирусом и реакции мирового сообщества и правительств государств на нее.
Несмотря на то, что этот институт является частным заведением и его исследовательская и информационная политика часто идет вразрез с общепринятыми установками, тем не менее это организация независимых исследований, история которой началась еще в 1933 году, и в течение 87 лет AIER проводит достаточно последовательную и аналитическую работу. Зачастую работы института являются альтернативным официальному мнением.
Именно поэтому мы решили предоставить вам возможность познакомиться с основными тезисами письма бельгийских медработников. Тем более, что на момент подготовки этой статьи документ подписали 581 врач, 1660 квалифицированных медицинских работников и 11859 граждан).
Редакция FACTUM отчасти разделяет обеспокоенность и выводы, указанные в письме. Хотя в письме и говорится в основном о ситуации в Бельгии, FACTUM полагает, что приведенные оценки можно распространить и на мировой опыт, так как политики в различных государствах действовали, как правило, по сходным сценариям.
Однако объективные факты показали совершенно иную реальность, говорится в письме.
Согласно приведенным авторами письма аргументам, основанным на практике лечения коронавируса, это не вирус-убийца, а заболевание, которое хорошо поддается лечению.
* * * * *
От редакции отметим, что экспертные оценки медиков мирового сообщества, которые мы встречали на протяжении последних семи месяцев, порой противоречили друг другу, однако в Казахстане, как и во многих странах мира, получила официальное признание идея ограничений и запретов.
При этом, несмотря на катастрофическое влияние решений государственных органов на жизнь в стране, после июня не объявлялась чрезвычайная ситуация, а ограничения принимались на основании поспешно созданных законов, которые нарушали основные права и свободы граждан, ограничивали свободу предпринимательства и дали возможность государству самым жестким образом вмешиваться в обычную жизнь граждан.
Практически отсутствовала аргументированная информационная оценка ситуации, но при этом были предприняты масштабные информационные мероприятия, которые поддерживали требование к гражданам бесспорной поддержки действия государственных органов, в том числе и в вопросах ограничения основных прав граждан. При этом альтернативных мнений особо и не было. Специально отметим, что в период действия ЧС “в соответствии с законодательством” мнение или выступление, которое противоречило бы официальным установкам, вполне могло посчитаться за провокацию (даже нам намекали на такой вариант событий в отношении уже нашего издания), что влечет за собой “установленную законом в период чрезвычайной ситуации ответственность”. Желание говорить о том, что альтернативное мнение существует, как-то пропадало. К тому же – альтернативное чему? Государственные чиновники и вовсе не высказывали мнений, вся информационная пропаганда опасности вируса ограничивалась сведениями о предпринимаемых мерах, а их обоснованность даже не обсуждалась – решения принимали государственная комиссия и оперативные штабы в регионах, мнением общественности при этом никто не интересовался. Риски и необходимость действий оценивались настолько узким кругом причастных к решениям, что опротестовать дискуссию было некому.
Сомнения в безусловности рекомендаций ВОЗ у нас возникли хотя бы потому, что в период дефицита средств индивидуальной защиты, Всемирная организация здравоохранения не считала индивидуальные маски с минимальным уровнем защиты эффективным и обязательным противодействием распространению зараженности, но затем именно такие маски по скорректированным рекомендациям были приняты в качестве обязательного защитного средства, а их отсутствие приводило не только к ограничениям в жизни людей, но и к санкциям в отношении них: штрафам, запретам на действия, запретам на передвижение, карательной политики в отношении предприятий, нарушающих требования масочного режима.
Мы были свидетелями, как скоординированная государственная политика, основанная на заботе о гражданах, тем не менее не смогла обеспечить и полноценное сохранение основных гарантий государства: права на медицинскую помощь и права на образование. Государство в течение нескольких месяцев фактически отказалось от обеспечения первичной медицинской помощи в отношении заболеваний, не связанных с коронавирусной инфекцией. Не подготовленный и не организованный должным образом переход на дистанционное обучение в школах лишил школьников возможности полноценного обучения, переложил часть контроля учебных процессов (который раньше был исключительной ответственностью системы образования) на ответственность родителей школьников. При этом, по нашим данным, плановое финансирование задач здравоохранения и образования не прерывалось и не сокращалось.
При этом, как мы видели, была введена система государственных заказов по принципам специального порядка, в большинстве случаев применяемого методом «из одного источника», что фактически исключило конкурентность и состязательность участников госзакупок.
Мы видели, что на нужды кризисных медицинских и околомедицинских целей направлялись из бюджета страны колоссальные средства, однако в то же время людям, фактически лишенным возможности работы, государство смогло обеспечить лишь выплату минимальной заработной платы, несмотря на то, что среднемесячная заработная плата (размер которой хотя бы соответствует нормальной жизни людей) в несколько раз превышает минимальную заработную плату, размер которой позволяет разве что не голодать.
В то же время, несмотря на декларации о защите прав граждан, государство фактически отстранилось от проблемы повышения цен практически по всему спектру товаров, хотя на фоне дешевеющей казахстанской валюты процессы повышения цен на импортируемые товары были объективной необходимостью. Государство просто смирилось с растущими ценами, не предпринимая специальных сдерживающих действий, хотя огромная часть казахстанцев была вынуждена оставить работу и жить на крохотное пособие от государства (получение которого сопровождалось обвинениями и угрозами в отношении некоторых “несознательных” получателей). При этом государственные органы не смогли выработать даже единый порядок обеспечения таких выплат: как мы помним, правила и категории граждан, имеющих право на выплаты, несколько раз кардинально изменялись.
И при этом мы видели, что ограничения практически не коснулись работы государственных органов, в которых часть сотрудников хотя и была отправлена на работу дистанционную работу, однако сами органы не только продолжали работать, но и фактически содействовали распространению зараженности, из-за неумения организовать защищенную в санитарном отношении работу с гражданами даже в условиях карантина (напомним о том, как собирались толпы людей в дни выдачи пропусков, как проводились собрания с предпринимателями, как не прекращались инспекции акимами текущих строительных работ, хотя для всех остальных граждан уже были введены серьезные ограничения на передвижение, а часть предприятий вынуждена была прекратить или приостановить работу с клиентами).
Даже введение ограничительных мер местными органами власти способствовали росту паникерских настроений из-за отсутствия официальных разъяснений с трактовкой правил поведения граждан в период ограничений и даже в период чрезвычайной ситуации. Мы как СМИ столкнулись в период чрезвычайной ситуации с тем, что представители государственных органов власти уходили от конкретных ответов на актуальные вопросы, а разъяснительная политика в отношении обязательных действий граждан в период чрезвычайной ситуации была представлена крайне спорными, а порой и противоречивыми указаниями со стороны ответственных представителей местных акиматов, больше того – не существовало никакого органа или представителя властей, который официально мог бы прокомментировать порядок ограничений, и частично комментарии об обязательств граждан выдавались только по запросу, причем такими сотрудниками акиматов, в чьих компетенции и праве на комментарии от имени властей мы сомневались.
На наши вопросы об обоснованности использования ограничительных мер, аргументах в пользу проведения именно карантинной политики в отношении граждан, о механизме действия вируса и определении эффективных мер защиты от него мы так и не получили ответы, хотя вопросы были переданы в компетентные и специализированные организации.
Кроме того, лишь через несколько месяцев выяснилось, что об угрозе, опасность которой была сравнима с заражением коронавирусом (пневмония неясной этиологии, которую во всем мире называли казахстанской «смертельной пневмонией»), гражданам страны вообще не сообщалось несмотря на то, что люди в то же время умирали от этого заболевания. Лишь заявление иностранного государства, обращенное к собственным гражданам, послужило причиной, по которой о «казахстанской пневмонии» стали сообщать казахстанские государственные органы гражданам своей страны.
Одной из иллюстраций стало и решение районного санитарного врача ввести ограничения на территории своей компетенции, которое практически сразу (но все же после возмущения граждан и представителей предприятий этой территории) было отменено вышестоящим руководством этого санитарного врача. При этом было признано, что за таким решением стояла не необходимость, а некая «превентивная мера», хотя это решение кардинальным образом останавливало предпринимательскую активность в регионе, ограничивало права и свободы людей, а также наносило существенный и невосполнимый материальный вред предпринимателям.
Мы учитываем набирающие силу мнения и высказывания о нарастании «второй волны» коронавируса в Казахстане, а значит, – и существенную вероятность введения повторных ограничений. А все вышесказанное усиливает наши сомнения в том, что решения государственных органов власти имеют под собой достаточную аргументацию и обеспечены необходимой квалификацией представителей власти.
И если будут ограничения «второй волны», то нам хотелось бы, чтобы это были аргументированные, доказательные оценки событий и угроз, чтобы чиновники принимали рациональные и понятные решения, объясняя их необходимость. Чтобы власть в Казахстане действовала с учетом интересов каждого из казахстанцев, а не только в интересах траты бюджетов, ведомств, министерств и теоретически привилегированных участников государственных закупок.
